Tip:
Highlight text to annotate it
X
CA IRA - 'THERE IS HOPE'
Опера в трех актах
лирика Роджера Уотерса
СЦЕНА 1. Сад в Вене, 1765г.
To laugh is to know how to live
To see is to know everything
To read is to hold the key that you need
The key you need to set you free
Весь мир может видеть, что в этой большой библиотеке
есть хорошее средство против тирании.
И движения небес, до скончания века,
не видят ничего правильного, ничего неправильного, ничего слабого, ничего сильного.
И звезда, которую Вы видите на небе, и луна с солнцем
одинаково светят принцу и нищему, и никому нe покровительствyют.
Политические права делят яблоки справедливой рукой,
сажают дерево, на котором могут сидеть птицы. Но кто во Франции его вырастит?
Мадам Антуан, Мадам Антуан
темнеет снаружи, пора возвращаться
О, мама!
Мадам Антуан, пора идти!
Да, да, мама, я иду…
Однажды… Однажды я буду королевой
продолжая жить в персиках и сливках,
носить сатин и кружева и смеяться в лица
учителей и священников
И все молодые люди будут лебезить,
вилять хвостом передо мной как животные
Мадам Антуан, пора идти!
Маленькая принцесса, несомненно Вы правы
Ваш нескончаемый день - это их вечная ночь
Вы можете прихорашиваться при свете рампы в свои бриллианты и жемчуг
Но дети голодают В том другом мире
Мадам Антуан, пора идти
Маленький воробей возвращайся назад где бы ты ни был
Тебе невозможно представить, где я живу
Замысловатые па акробатов и клоунов
наверху и снегирь позади тебя уж точно сбавят твой тон
СЦЕНА 2. Короли, Жезлы и Птицы
Честная, простая птичка, всего лишь жаждущая нести слово,
чувствовать дождь, чувствовать солнце,
но твое время не пришло, твоя песня не слышна, Честная птица
Пение запрещено на фиговом дереве пение запрещено на оливе,
пение запрещено на груше. Нельзя петь ни на оливе, на фиге или груше
Больше никакого пения на фиге, больше никакого пения на груше,
кто-то висит на оливе, там кто-то висит на оливе.
Пение на фиге - запрещено, пение на груше - запрещено,
пение на оливе - запрещено,
кто-то висит на оливе. кто-то висит на оливе.
Ты спускаешься на землю, у тебя нет выбора. Можно быть швеей или служанкой,
или подручным мясника, можно быть бездельником или одним из элиты
Может быть птица больна, ищет свой голос и делает выбор между
между пшеницей и мякиной.
Это знание, которое ты тщательно собираешь, делает тебя тем, чем ты будешь
А знание, которого не хватает, розга для твоей спины, оставляет тебя в муках.
Честная птица, простая птичка сделай свой выбор, найди свой голос!
Сделай свой выбор, найди свой голос!
Я хочу быть королем, королевой, куртизанкой, дофином!
Я хочу быть кардиналом, капитаном, царем царей! Я хочу быть Богом!
Я хочу быть королем! Я хочу быть королевой!
Я хочу быть куртизанкой! Я хочу быть дофином!
Я хочу быть кардиналом! Я хочу быть капитаном!
Я хочу быть царем царей! Я хочу быть Богом!
Я огромная жирная свинья!
Я король Франции! Его жена любит танцевать!
Я Римская католическая церковь! я стою за троном!
Я казна, они думают, я бездонная! Я государственный бюджет, во мне страшная неразбериха!
Я американская война, они говорят, я довольно жадная! Я национальный долг, я большой но нищенский!
Я дворянин. Я духовенство. Я обыкновенный человек
Я голодна. Мне не дают еды! Пирог надо переделить!
Я рыскающий волк! Я, я, я рыскающий волк! Я, я, я терновое сердце!
Это конец Божьего закона
Я дуб! Я дуб и я водосбор! Я свинья ищущая трюфели
А я - Павлин, чьи перья - дыбом!
Работорговцы, зeмлeвладeльцы, фанатики y ваших двeрей,
аристократы, демократы, выжившие в Североамериканской войне.
Кто-то с душой, другие без ненависти, иные c вeрой в человeчество.
И вот так акулы займа продают грезы слащавой интонацией, как жаворонки
и крысы, замяукавшие о неприкосновенных привелегиях семьи.
И все те храбрецы, достаточно храбрые и безумные,
проливают cвою кровь только за правдy.
Те идеи выживают, которые написаны кровью на мостовой.
И правящий благородный класс, имeющий лyчшие школы,
передумал и довольно неплохо объяснил, что для нас лучше.
Это явилоcь им во cнe, в озарении.
Равенство, братство и не только в загробной жизни.
И они обещают нам чтение, они обещают нам правописание,
если мы станем на колени перед Королем.
Вот такое государство Франция!
И в закоулках улиц вcе листовки cообщают обыкновeннyю истоpию
человека умершего с верой в какую-то добрую власть,
чтобы повести их по дороге, вымощенной славой!
СЦЕНА 3. "Народные недовольства"
Испачканный воробей не замечает дождя. И мечтает о малой толике зерна.
Павлин, раздобревший на месте под солнцем
не придает значения звуку далеких орудий.
Их гром достигает его глухих ушей
Павлин никогда не понюхает воздух.
Он не может видеть, к чему приводит голодная диета.
Запах мятежа в воздухе.
Епископы прячут зерно, отправляя его на чердаки.
Когда все голодные, скажи мне, кто может быть доволен?
Все вместе!
Мы раздаем памфлеты, мы вступаем в клуб. Мы скандируем слоганы, которые сочиняем.
Мы показываем носы тем, кто наверху. Мы раздаем памфлеты, мы вступаем в клуб.
Мы стали членами клуба, безопасной сети,
но это больше похоже на капканы-силки, расставленные осторожно.
Мы пишем что можем, на содранной коровьей шкуре.
Наше недовольство отмечено, и зачесано на одну сторону.
Но от боли мы скрипим зубами.
Сырая земля и кости, палки и камни. Сейчас, потом, женщины и мужчины
В Маноске епископы получили то, чего заслужили.
Забиты камнями до смерти, а мы вернули себе зерно из их запасов.
Мы грабим все булочные. Ищем нашу отвагу в...
в этом безумии.
СЦЕНА 4. "Франция в смятении"
Замeрзнуть в глyхую ночь, гоpеть на Божьем судe.
Глубоко в океане суровых испытаний горе и ярость сплетаются
и извиваются, и воcходят к cвeту.
Пeро замeрло над страницей.
Слова, как падающий дождь, утоляют жаждy и гаcят пламя,
закаляясь в суровых испытаниях и идeя обретает вид
cамоpодка вeры в сердцах бедноты.
Что возможно в cвeте новой заpи
y них есть право на закон.
Так что на yлицаx, под проливным дождeм,
лишенные cобcтвeнноcти, пьяные и хромые, cобpались в банды и взяли закон в cвои руки.
Как дeрзкий юноша на лeтающей трапеции, как птицы, лeтящие в бурю,
они взяли главноe препятствие и с жаром пустились в пустоту.
Мы взломали аpсенал Дома Инвалидов, нашли пушечные ядpа и поpоx, вcе что нам нyжно.
Мы двинyлись на Баcтилию, логово тирании
yбили тюремщика и выпустили двух безумцев на волю!
Когда у вас есть аpмия, вы станете выбирать,
кто будет жить, кто умрет, кто победит, кто проиграет.
Кyсок тюремного камня это вcе, к чему я могу себя призвать.
Пpоницательноcть, чтобы видeть обpатнyю стоpонy, силy и cлабоcть, любовь и гоpдыню
это вcе, что мне придётся оcтавить моeмy ребенку
Еcли мой ребeнок уцелeет,
он будет судить людей по их делам, а не по улыбкам.
Он сохранит свой вкус xоpошего краcного вина.
Его гордость, его друзья, eго жажда жизни,
это то, что поможет ему,
еcли мой ребeнок уцелeет...
АКТ 2. Сцена 1 "Танцы и марши"
Версаль в октябре. Королева развлекается.
Она приглашает все войска, лояльные Королю.
Кормит и поит, и строит всем глазки,
Улыбаясь в центре внимания У Королевы бал
Королева улыбается Королева смеется
Она строит глазки сразу всем У Королевы бал.
Разгоряченная вином Мария Антуанетта
швырнула свою красно-бело-синюю розетку,
импульсивную и опасную виньетку.
А потом своей вредной маленькой туфелькой
она размалывает драгоценный символ под ногами.
Как забавно, как смешно.
Все полки берут пример.
Все полки
Все полки берут пример.
красно-бело-синюю и все поступили также, как она
В Париже нечего есть Ни корочки, ни крошечки, ни пшеничного зернышка.
Они думают, что голоданием можно ослабить человека с улицы
Скоро они увидят, что за банкет они устроили. Горький пир. Для Парижан.
Мы давимся костьми проглоченной гордости взамен. свежевыпеченного хлеба
Запрет! Запрет! Я дам вам весь хлеб, если только позволите мне уйти!
Эти базарные бабы с их детьми, эти животные, называемые дамами
принесут назад домой в Париж
Короля, Королеву и Дофина.
Версаль расцвел для последнего поклона полков. Распустившийся Версаль.
Все заискивают перед Этой австрийской коровой!
заискивают, коленопреклоненно.
Вечеринка окончена Разбирайте шатер,
Повесьте свои танцевальные туфли на дерево для виселицы
Мы вернем пекаря в Париж. Он будет делать хлеб по цене, которую мы постановим.
Назад в Париж. Мегеры, ведьмы, куртизанки.
Этими зверьми мы зовем женщин, которые вернут Короля в Париж!
Толпа, выросшая до семи тысяч,
на руках выносит королевскую карету. С трофеями водруженными на пики,
головами караульных, что они отсекли.
Прощай Версаль То дождь, то ливень, толпа ревет.
Держи отрезанную голову повыше. То дождь, то ливень, толпа ревет.
Привет Париж! Прощай Версаль!
Сцена 2. Письмо
Заключенный в Тюильри Король починяет железки
под звук тикающих часов,
а дождь стучит по его оконному стеклу заставляя его думать о своем кузене Бурбоне,
невредимом в замке в Испании.
Мой дорогой кузен Бурбон Испанский
Это письмо, которое я доверил курьеру, верному и надежному,
успокоит Ваши опасения и сообщаю Вам, дорогой кузен,
Мое сердце чисто Этот красный колпак, что я ношу,
и те лживые заявления, в которые они заставили меня поклясться противны моей душе.
Сами кости мои выкрикивают в боли. Кузен, Бурбон Испанский
Вы хорошо понимаете мои чувства. Вы слышали, что мне пришлось сказать,
но сейчас все мои убеждения Были похищены этими ворами
и вырваны с корнем. Но никто из мерзавцев, бегающих по улицам,
взявшие закон из бутылки с вином, не смог бы допустить, чтобы присягнуть на верность соответствующе
мне или Вам, от Ваших или моих вассалов. Мой дорогой кузен Бурбон Испанский
Давайте заключим договор, давайте проведем кампанию. Позвольте нам снова кнутом загнать обратно в их конуры,
этих собак, говорящих о добродетели.
Помоги мне, кузен! Помоги мне кузен, Бурбон Испанский.
Сцена 3. Серебро, сахар и индиго
Ветер перемен дует сюда Дует сюда
В Санто-Доминго и всюду Рабам сахара и отчаяния
Как вы можете спать? Как вы можете думать?
Как вы можете жить без кофе?
Вы не сластена, Вам лучше молиться. Цена на сахар выше крыши.
Робеспьер, Бриссо и Кондорсе сходятся во взглядах, что мы должны освободить черную птицу,
но сахар, серебро и индиго даже разумного человека сделают идиотом!
На Зондские острова! Сдается, сегодня!
серебро, сахар, индиго
даже разумного человека сделают идиотом!
Приносят свободу колониям.
Действуют по принципам
Равенства, Братства и Свободы
являясь не просто словами,
Но сахар сладкий И кофе крепкий
Надежда уходит рано и
Солнце садится потом
Горы серебра, долины сахара
и трюмы индиго даже разумного человека сделают идиотом!
Так что корабли идут через моря.
Давайте, при случае, утопим эти стыд и страдание.
В Париже они осуждают нашу ярость Кондорсе стоит на своем и заявляет:
Друзья мои, если мы верим в свободу, то мы должны отпереть эту клетку!
Виват Кондорсе, слушайте как он ругает их, безразличных старых реакционеров.
Господь всевышний, все кончено. Довольно - значит хватит.
Хватит, хватит, хватит!
До Зондских островов Революция добралась.
Только они освободят нас, когда мы им потребуемся, чтобы бороться за них!
Бросим в глубины морские Эти стыд и страдание!
Серебро, сахар и индиго даже разумного человека сделают идиотом!
даже разумного человека сделают идиотом! идиотом!
Сцена 4. Папский эдикт
Пассаты,борющиеся со сладкой черной патокой дыма горящего сахарного тростника,
раздувая на Востоке распостраняющуюся рябь волнений, снова летят к Европе и дождю.
Папы римского престол в безопасности на берегу Тибра Он осматривает на волнах потерпевших кораблекрушение,
игнорирует крики утопающих и незаметно обходит их стороной.
В Париже гул подземный, это шум печатной машины
и, подобно проснувшемуся вулкану, как конфетти, как снег, она извергает идеи.
Читайте все об этом! Держите передовицу!
Улица – театр, каждое кафе…
это сцена!
Но под каждым навесом кафе, видно это папское предостережение.
Его Святейшество папа римский, опасаюсь я, считает Права Человека дурной идеей.
Папа не желает прав Человеку.
Он считает их слишком нечестивыми.
Когда человек кусает яблоко,
Он вкушает свободы.
Папа считает это грехом.
Так совершим налет на яблоню, хотя папа римский не согласен.
Он благословляет нас с легкой руки. Он не желает прав человеку.
Папа считает это грехом
Люди делят яблоки. Папа римский говорит, Благословляю вас, но все же это грех.
Папа римский говорит, Благословляю вас, но все же это грех.
Папа римский раздает благословление с легкой руки.
Он не желает Прав... Человеку
Папа считает это грехом
Но римский папа так может поменять свое мнение, будто примеряя другую шляпу,
открывая звезды над всем: и политиками, и Богом, и любовью, Превращаясь в яблоко, что сморщивается на песке,
а когда сердцевина гнилая, никто не вкусит Прав Человека.
Вы никогда не вкусите Прав Человека...
Он выступил против. Он умывает руки. Римский папа не хочет... Прав Человека.
Ничего, кроме того, чтоб надеятся на молитву. Ничего, кроме помечтать о немножке вина.
Ничего для этого голода, кроме горсти зерна. Горизонт всегда один и тот же.
Вросшие в эту землю.
Как наши предки, умершие и сгинувшие. Как деревья, которые стали нашей эмблемой.
У горизонта нет ни конца ни края. Мы изменим его лесами.
Оливы и дубы будут нашими знаменами.
АКТ 3. Сцена 1. Беглый Король
А высоко над нами живущие в тревожных небесах,
Грачи, мрачно провозглашают раскол между Богом священным и Короной светской,
меж небесами и Королем. Мрачный горизонт ухмыльнулся изгибом,
Допуская одно малое зерно перемены Затем два, затем четыре, затем зерно к зерну,
затем тик к таку все прежние основы закусили удила
Король в испуге, что царство его ускользает.
Королева тоскует по кутежам в Версале.
Он продолжает слесарничать под звук тикающих часов
Дети играют в саду, закованном в сталь.
Они хотели навестить Сен Клода чтобы иметь возможность Перевести немного дух
Национальная Гвардия запретила им уезжать.
Но Маркиз Буйе козырную карту имел у себя в рукаве.
Маркиз Буйе настоящий генерал и отчаянно преданный короне.
Со своей армией на востоке тайно подготовил план освобождения Короля.
Королева приняла титул баронессы Коррф, ее бумаги подписаны королем, конечно.
Отправилась перед рассветом присоединиться к Буйе в Эльзас-Лотарингии.
Из теней Король Людовик, маскирующийся скромным камердинером,
крадется, чтобы совершить свой побег. С небольшой, конечно, свитой.
Только несколько сотен легкой кавалерии.
Хорошо отпустите его, пусть он бежит, со своей Австрийской блудницей.
Отпустим его в Пруссию, Отпустим его в Австрию. Отпустим его, пусть он там умирает.
Отпустим его, пусть он там умирает. Пусть он сгниет со своей австрийской Королевой...
Эта Республика наконец может начать существование. Но стойте, суждено судьбе вмешаться!
Зоркий почтовый смотритель случайно. Узнал Короля с Королевой и
вперед поскакал, чтоб тревогу поднять
В Парламенте умеренные знают, что сказать
Король не убежал Он был насильно увезен и тайно похищен.
Полагать, что Король мог бы бежать - омерзительная ложь,
что затыкает наши глотки и противоречит нашей национальной гордости.
Но Австрийский двор И конечно Брауншвейг Говорят, что они объявят войну, Если Короля не восстановят.
Вы не должны оставить Короля в покое, Иначе весь Париж будет снесен.
Снесен до последнего камня.
Париж будет стерт в порошок до последней косточки.
Когда карета вернулась, Острый дым мостов, которые жгут,
Повис тяжело, как сдержанный вздох. И они говорят, что у Королевы навернулась слеза.
Когда из окна кареты Людовик повернулся лицом к ровне,
Преданный друг, граф Дампьер Элегантно шляпу снял
Из уважения к Королю, Смелую глупость совершая в свете господствующих настроений.
Несколько капель в ее глазах, Изящное касание, неплохая попытка, Слишком мало, слишком поздно Для последнего списка жребия.
Свидетельствовать уважение - акт честного мужчины.
Стоять с шапкой в руке перед травящей толпой Было не только храбрым жестом, но и глупым.
Толпа в жестах менее элегантна Жестоко лишает его головы.
Снимать шляпу - Это жест джентльмена,
Но даже его светлости голова необходима, чтоб шляпу снимать.
Так Дампьер жизни лишился. По сути ведь только из вежливости
Перед лицом всей боли и страха, что терзают больше тысячи лет.
На ле-во! Шагом марш!
Дампьер лишился головы. Король потерял свою взрослость. Карета катится по улицам. Толпа глумится, колеса скрипят
"Эй-эй, то, что поворачивает, всегда меняет направление."
В Германии и Англии Они празднуют нашу свободу За этим, вскоре, Они будут иметь своё 14-е июля
В Германии и Англии они празднуют нашу Свободу
Национальное Собрание пробует обелить Короля
Его свояки разбили лагеря у всех границ. Они боятся его низложения, желая войны.
Но страсти разгораются И человек на улице, голодный, слабый, но не покоренный.
Нюхает запах такого сладкого павлиньего мяса, что носится над толпой.
Вот почему они маршируют на Марсово поле, требуя Республики теперь.
Мы поем на Марсовом поле, поем, что мы хотим. Республика - безотлагательно.
Рота! Стой! Республика здесь, сейчас, сегодня. Национальное Собрание слышало звон, да не знает где он.
На караул… Мы поем на Марсовом поле, Целься… поем, что мы хотим.
ОГОНЬ!...Респуб...
Эхо стрельбы никогда не затихнет. Лафайет расстрелял
безоружную толпу, шесть тысяч сильных. Хрупкий кораблик Государства
погружается в волны. Грохочущее море крови
заглушает звук парада.
Они привели в порядок Марсовое поле. Они свалили в кучу покойников.
Покойников, чьей единственной виной было мечтать о свободе.
Покойников, которые никогда не рассчитывали на воцарение Короля взамен.
Акт 3. Сцена 2. The Commune de Paris
Монархия восстановлена. Корона сидит набекрень и теперь неудобна.
Жирондисты, одним глазом нервно косящие на Восток, не склонны свалить ее.
Но у ворот, За мертвой хваткой безвольных и робких политиков.
Марсельцы приготовились к драке с пиками, вилами и окровавленными палками.
они посадят благородный лавр. и их песня будет фанфарами для Парижской коммуны…
Да здравствует Парижская Коммуна Ради любви Бога
Во имя свободы. Ради калек и бедноты.
Колокола провожают своим звоном удары тамбурина. Нарастание и затухание голосов, Шум марширующих ног дают сигнал кончины династии Капет.
Да здравствует Парижская Коммуна!
Монархии конец. Нет больше дней для клевера Монархии конец.
Брауншвейг лжец, просто прислушайтесь к нашему огню артиллерии!
Национальное собрание действует в согласии с хромыми и калеками,
с покойниками и смертью. Монархии конец.
Акт 3. Сцена 3. Казнь Людовика Капета
Прощай Людовик, для вас все кончено, слишком много плотников, счетоводов и садовников
отдали свои простые жизни за свободу на полях битвы Тюильри.
Быть Королем есть долг святой, но предали вы нас,
Жалкий Король Людовик. мы жизни вас должны лишить.
Вытираем доску, начинаем заново. Бедный Людовик, все кончено для вас.
Еще не время для печали, здесь создается мир без слез.
То мы звоним в похоронный колокол и проливаем нашу драгоценную кровь.
Бедный Людовик, а заодно и вашу драгоценную кровь.
Бедный Король Людовик, вы скоро умрете. Бедный Король Людовик, далеко от вашей кровати.
Далеко от вашей кровати Должна всегда кончаться жизнь, чтобы начаться снова
Бедный Король Людовик, все кончено для вас!
АКТ 3. Scene 4. MМария Антуанетта - последняя ночь на земле
Всегда террор, от которого вы можете зависеть, проест свой путь ваше сердце,
как ржавчина, и там разглядит кровь, клинок, готовые речи,
которые смешиваются у вас в самих кишках.
Вдова, теперь лишенная, ненавидящая, считает уже сочтенные дни долгого лета
в тюрьме Тампля со своим отродьем. Под предлогом «неестественных действий»,
с шутками и насмешками, хитростью и обстоятельствами "Голодранцы" обрезают дерево.
Теперь сестра лишенцев, хромых, подобно калекам и всем остальным,
как лист в безжалостном море, лишенная семьи и положения,
униженная, в промозглом воздухе, она смешивается с танцорами смерти.
И танцоры призраки кружатся в том ужасном менуэте
И развенчивают иллюзии той маленькой Австрийской Девочки.
Прощай моя добрая и нежная сестра. Осуждена я умереть.
мне глубоко жаль покинуть моих детей. Мои дети, господи, как это мучительно покинуть их.
Моя любовь для них была всегда была первой и последней. О Боже, как тоскую без детей моих.
Мадам Антуан, ах если мы могли бы только повернуть часы назад. В тот Венский сад.
Мадам Антуан, Мадам Антуан, матушка зовет, надвигается тьма.
Мсье, я знаю тебя нет
Дуб снаружи и персик внутри. Тебя матушка звала, Надвигалась тьма.
Моя маленькая малиновка преклоняет колени в молитве здесь, рядом со мной Для начала есть танец.
Бесстрашная Мадам, в нем великое возрождение. Мы, как опавшие полоды, возвращаемся в землю.
Я полагала, но священник... Да, я, но прежде - человек.
Мадам, держите мою руку. Мсье, пожалуйста, держите и мою.
Акт 3. Сцена 5. Свобода
Мы хотим избавиться от Гильотины. И как-то боль унять.
Но, чтобы сделать мир свободным от слез, Мы строим эти эшафоты сейчас.
Утрите слезы и умоляю объясните. Как мы можем боль унять,
коль не построим эти эшафоты ныне? Эти инструменты несправедливости. Эти средства казни.
Мы отдали Гильотине больше крови, чем вы когда-либо видели. Какой конец мог бы оправдать эти средства?
Мы отдали так много нашей крови.
Мы отдали. Мы отдали. больше крови, чем мы могли превратить в любовь.
Чем мы могли бы когда-либо надеяться превратить в любовь.
Да прибудут ангелы милосердия. Да прибудут голуби мира. Сияй же свет на всех этих враждующих союзах и кликах.
Шакал и гиена, бродящие по этим городским улицам отдали бы свою собственную мать за лишний кусок мяса.
От груд мертвых Республика оживает. Ее искалеченное тело, качающееся, как пьяная торговка рыбой, породило будущее.
Родило на улице. Нечистая и ликующая, она породила мечту.
Когда мечта понятна.
То, что ни один не должен жить в цепях, то, что сильные мира сего и незнатный люд равны в конце концов.
И в чащобах, где они выживают, зимний град и кровопролитие.
Птицы были атакованны собаками и крысами, притаившимися за каждым углом.
Когда вы - крыса, попавшая в ловушку, то сыр для вас не имеет значения. Но мы не крысы.
Когда вы - бешеная собака, вам нужно разносить заразу. Но мы не собаки.
Когда вы - человек, а они говорят, будьте ангелом. Мы даже не люди.
Когда вы меньше, чем ничто. Меньше, чем ничто, так же верно, как пение воробьев.
Если желания дают нам силу, чтобы сделать так, что все будет хорошо. Если мы могли бы ходить через зеркала.
Если мы могли бы касаться света. Мы бы отделались от иллюзий и то, что осталось, было бы
силой и храбростью, Чтобы чувствовать, что мы чувствуем И быть, какими были бы мы....
Из всех женщин, никто не может удержать свет свободы С крыльями, чтобы лететь и глазами, чтобы смотреть.
Она та, кто нас любит, та, кого мы обожаем.
Когда она смеется вместе с солнцем, иль ранена лежит в окопе,
С крыльями, чтобы лететь и глазами, чтобы смотреть, Свобода ей имя.
Она становится грозным союзником, если вы встаете без стыда.
Но свобода - ничто, если вы любите ее на коленях.
И свобода не может слышать вас! Когда вы падаете с оливкового дерева!
Если мы не погрязнем в стремлении к роскоши, в пренебрежении потребностей других и в глубинах наших собственных убеждений.
Если мы не скрываемся в той уединенной мечте, безопасность - в наших раковинах,
в почтении к власть имущим и в страхе за самих себя.
Если желания могли бы осуществиться, если бы сквозь зеркала можно было бы видеть.
Нет больше тайны, Только сила и храбрость, чтобы помогать друг другу, чтобы увидеть, что это все равно, что быть...
Счастливым! Ни одна птица не должна бояться оставить гнездо свое и разгуливать
по бульвару вверх и вниз целый день, целый день, целый день! Ни одна птица не должна быть жадной и пожирать все зерно
пока каждой птице не хватит. Каждой птице, будь она богатой или бедной, большой или маленькой.
Каждая птица, каждая птица, каждая птица, каждая птица пойдет на бал.
Кyсок тюремного камня это вcе, к чему я могу себя призвать.
Пpоницательноcть, чтобы видeть обpатнyю стоpонy, силy и cлабоcть, любовь и гоpдыню
это вcе, что мне придётся оcтавить моeмy ребенку.
Еcли мой ребeнок уцелeет, он будет судить людей по их делам, а не по улыбкам.
Он сохранит свой вкус xоpошего краcного вина. Его гордость, его друзья, eго жажда жизни,
это то, что поможет ему, еcли мой ребeнок уцелeет...
Если жизнь есть путешествие, что мы предпринимаем, если секрет поделенной лепешки содержит ключ, содержит ключ к радости
и отпирает эти двери изнутри. Где Республика должна несомненно скрываться.
Если желания действительно могли бы осуществиться. Если мы видим сквозь иллюзии
и придерживаемся конституции. Будут права человека для каждого,
Для каждого на нашей планете!
Если мы не потеряемся в этих башнях слоновой кости, в преклонении перед сильным
и в страхе нашей необходимости быть чьей-то собственностью. Обещание Республики заключено
в том, что есть Надежда! Ca Ira!